"Зеркало". Симфония №3 в трех поэмах

Громадная партитура Симфонии №3 «Зеркало» выросла из  темы романса на стихотворение Ивана Бунина «Одиночество», написанного автором в юности. В 1997 году симфония была завершена, и тогда же с партитурой ознакомился Э. А. Серов, создатель и главный дирижёр Академического симфонического оркестра Волгоградской филармонии. 

Эдуард Серов

Далее события развивались стремительно. 2 ноября этого же года состоялась премьера «Зеркала» в Волгограде, а через некоторое время, также под управлением Эдуарда Серова, симфония была исполнена Академическим симфоническим оркестром оркестр Санкт-Петербургской филармонии.

В следующий раз «Зеркало» (в новой редакции) прозвучало только через 22 года – в Томске, по инициативе и под управлением маэстро Михаили Грановского в одном из концертов фестиваля «Классическое лето» им. Эдисона Денисова. 

Михаил Грановский

Академический симфонический оркестр Томской филармонии. 

Дирижёр Михаил Грановский. Солист Шагдар Зондуев.

 ***

О «Марше», 2-й части симфонии:

Заметка в Голосе публики, автор Фёдор Борисович:

 https://golos-publiki.ru/concerts/zerkalo-andreya-tikhomirova/

Из блога автора Посмотрите в Зеркало

К предложению маэстро Михаила Грановского исполнить мою симфонию «Зеркало» в Томске я отнёсся поначалу недоверчиво и даже ощутил некоторый испуг. Несмотря на то, что симфония исполнялась уже дважды, громадная партитура до сих пор существовала в виде рукописи и, по моим ощущениям, требовала новой редакции. Я как раз намеревался не спеша заняться этим… возможно, в будущем году или даже через пару лет. Заодно и на компьютере набрать. И вдруг оказывается, что ноты могут понадобиться совсем скоро!

Кроме того, я ведь знал, что вещь эта – трудная. Не только в техническом плане (хотя там, несомненно, есть что поучить музыкантам оркестра), но, самое главное, по своему содержанию.  

Наверное, у каждого композитора есть одно-два сочинения, которые ему особенно дороги, потому что достались очень дорогой ценой. Для меня такими вещами стали опера «Дракула» и симфония №3 «Зеркало».  

Дело тут даже не в затраченных на работу усилий, скорее – в расходовании «шагреневой кожи» творческой жизни. Эта жизнь протекает в особом измерении, параллельно обыденной. Начинается она внезапно и не одновременно с физическим рождением и закончиться может столь же неожиданно, в любой момент. Приступая к новой большой работе, ты каждый раз думаешь: а получится ли? Хватит ли на это невидимой стороннему глазу «кожи», много ли там ещё её осталось? 

Впервые «Зеркало» забрезжило передо мной в 1993-м году. Происходило это на фоне драматических событий, которые, я уверен, хорошо помнит каждый, переживший их в сознательном возрасте.  

Ясным холодным осенним днём я шёл через двор дома на Васильевском острове, где тогда жил с семьёй – мимо пожелтевших тополей, мимо переполненных мусорных баков (на помойке нашёл свою симфонию, скажете вы и будете почти правы). Вышел на Большой проспект, ослепительно светлый, сияющий пустотой, продуваемый невским ветром. Людей почти не было видно: все тогда сидели по домам, уставившись в телевизор. И в этот момент – не знаю почему – настойчиво звучавшая у меня в голове тема написанного ещё четыре года назад романса на стихи Ивана Бунина внезапно обернулась главной партией сонатного аллегро.  

Какие сонатные аллегро в конце ХХ века, ты что? – спросите вы, и будете опять правы. Но это с одной стороны. А с другой… Свободный человек в свободной стране захотел написать сонатное аллегро – кто может ему запретить?  

Вскоре мне стало понятно, что симфония будет включать в себя три части-поэмы. В дальнейшем они получили имена: «Одиночество» (по названию бунинского стихотворения), «Марш», «Молчание». Потом родилось и объединяющее все части заглавие – «Зеркало».  

Год спустя первый вариант симфонии был готов, а в начале 1997 года она обрела очертания, сходные с нынешними. Первая попытка показать эту вещь дирижёру закончились ничем, вторая была удачной. Вернувшийся незадолго до этого из Дании Эдуард Серов согласился ознакомиться с партитурой, затем приехал ко мне домой, и далее всё закрутилось очень быстро. В течение 1997 года симфония под его управлением прозвучала дважды: сперва в Волгограде, где маэстро Серов руководил симфоническим оркестром (вокальную партию третьей части исполнял Станислав Малых), а затем в Петербурге, с АСО филармонии и Виктором Кривоносом.  

Публики было много, оба раза аншлаг. В Петербурге – телевидение, журналисты. После исполнения люди выходили из зала с перевёрнутыми лицами. А может быть, перевёрнутым был я сам… 

Ни одно моё сочинение не вызывало столько противоречивых откликов. Похоже, что соли там хватило не только на мои собственные раны – иначе как объяснить то обилие ярлыков, которые на меня пытались навесить? Я оказался сталинистом и ярым антисоветчиком одновременно, а «Марш» (средняя часть симфонии) – апологией советского строя и злобной пародией на него. Но всё-таки находились люди, которым без объяснений было понятно, что я писал не о политике, а о нашем времени, не уместившемся в границах столетия, и о человеке, которому в этом времени нужно как-то жить. Они правильно поняли и финал симфонии: то место, когда оркестр сидит неподвижно, а над залом плывёт музыка в записи…  

В следующий раз я услышал «Зеркало» только через 20 с лишним лет. За эти годы у меня было немало встреч с замечательными музыкантами, обращавшимися к моей музыке. Одним из самых ярких событий такого рода стало знакомство (виртуальное – здравствуй, новый век!) с дирижёром Михаилом Грановским.  

Самым драгоценным в этом соприкосновении для меня явилось то, что маэстро остановил свой взор на моей симфонии самостоятельно; я ни о чём его не просил. А то, что ему и Академическому оркестру Томской филармонии удалось сделать, да ещё и в условиях дефицита репетиционного времени перед заключительным концертом фестиваля «Классическое Лето», иначе как подвигом я назвать не могу.  

Отдельная благодарность – солисту, народному артисту Бурятии Шагдару Зондуеву, исполнившему вокальную партию в третьей части симфонии.  

Из филармонической программы 2019 года:  

Образ «Одиночества» трактуется композитором как категория не столько бытовая, сколько философская – то, что Пушкин гениально передал несколькими словами: «На свете счастья нет, но есть покой и воля». Необходимое, хотя и чреватое личной драмой условие самовыражения творческой индивидуальности.  

Но душа многогранна, многообразны и человеческие устремления. И человек, не чуждый духовным взлетам и строгой красоте Одиночества, может неожиданно для себя оказаться внутри марширующей колонны и испытать восторг отрешения от собственного «Я» ради иллюзорного, но захватывающего единения с тысячами чужих «я». Марш как состояние души.  

Этой теме посвящена вторая часть симфонии, музыкальный материал которой недвусмысленно отсылает нас к звуковой атрибутике, ставшей фоном жизни для нескольких поколений людей, родившихся в ХХ столетии. Приглашая слушателя совершить погружение в эту атмосферу, автор не использует инструментарий пародии (что было бы и проще, и традиционнее); не встаёт он и в позу пропагандиста или судьи.  

Отказ от Марша способен сделать человека внутренне свободным, но в конечном итоге он влечёт за собой гамлетовское «Дальнейшее – молчанье». В зеркальных отсветах интимно-камерной третьей части перед нами вновь предстаёт лирический герой симфонии. А может быть, это уже не он, а только воспоминание…»