Прыжок без разбега

Опубликовано в Буклет ГАБТ России


1932-й год, Болгария, София, «сладкарница Цар-Освободител». Это кафе-кондитерская, располагавшееся на бульваре, названном в честь российского императора Александра II, с конца 1900-х и вплоть до середины 1940-х годов оставалось излюбленным местом собраний болгарской интеллектуальной и творческой элиты. В тесном, шумном и прокуренном помещении велись нескончаемые споры о политическом настоящем и будущем страны, обсуждались вопросы философии и религии, психологии и, разумеется, национальной культуры. Что такое болгарский художественный стиль, каким он может быть в ХХ веке? Должно ли болгарское искусство стремиться к слиянию с современным европейским, или же им, писателям, художникам и музыкантам, следует искать собственный путь в стороне от западных новаторских тенденций, тщательно охраняя и развивая собственные древние традиции?


Болгарская интеллигенция в кафе"Сладкарница Цар Освободител". Шарж А. Добринова

Одним из тех, кому предстояло попытаться разрешить для себя эту дилемму, был двадцативосьмилетний Любомир Пипков, недавно вернувшийся домой после учебы во Франции.

Будущий классик болгарской музыки родился 6 сентября 1904 года в городе Ловеч, где в тот момент жил и работал его отец Панайот Пипков (1871– 1942), актер-любитель, дирижер хора и духового оркестра и представитель первого поколения болгарских композиторов. В 1919 году, когда семья перебралась в столицу, Любомир поступил в Софийское музыкальное училище, где занимался по классу фортепиано, демонстрируя незаурядные способности. По окончании курса он смог претендовать на получение стипендии французского Министерства просвещения, которая давала молодому болгарину возможность возможность завершить свое музыкальное образование в высшей школе École normale de musique de Paris – престижном частном музыкальном заведении, куда, в отличие от Парижской консерватории, охотно принимали иностранцев.


Любомир Пипков, Мануэль Понсе, Юлиан Крейн. Париж, 1932

К этому же времени относятся первые опыты Пипкова-композитора: сочинения в камерно-инструментальных жанрах и несколько песен, в том числе гимн первого болгарского футбольного клуба и балладу «Всадники» на известное стихотворение Николы Фурнаджиева, одного из поэтов-«сентябрийцев».

Термином «сентябрийская литература» (болг. – септемврийска литература) в Болгарии принято обозначать творчество писателей, откликнувшихся на подавление вооруженного восстания в сентябре 1923 года, которое возглавили болгарские анархисты совместно с лидерами коммунистического движения и партии аграриев. Позднее Пипков вспоминал: он, 19-летний юноша, сидит за пианино, тщетно пытаясь сосредоточиться, но музыка не в силах заглушить доносящиеся с улицы звуки побоища, а перед глазами стоит жуткая сцена, свидетелем которой он стал, выглянув в окно: подросток, разрубленный надвое саблей, падает у ног собственной матери.

В эти страшные месяцы в ходе столкновений отрядов радикальной оппозиции с войсками националистического правительства профессора Александра Цанкова погибло несколько тысяч  человек и более 10000 оказались в тюрьмах. Многие представители творческой интеллигенции, придерживавшиеся левых взглядов, вынуждены были покинуть родину из-за последовавших жестких репрессий.


Демонстрация протеста в Москве. 1923 г.  

БКП была объявлена вне закона. Спустя два года ее подпольным военизированным крылом был организован взрыв собора Святого Воскресенья (Свята Неделя) в Софии, в результате которого погибло более 200 человек, среди них мэр столицы, высшие офицеры армии и целый класс девочек-гимназисток.


Впервые за несколько столетий болгарской истории потоки крови были пролиты не на войне и не в сражениях с безжалостным врагом-захватчиком: на этот раз брат поднял руку на брата и оба оказались не менее жестоки, чем османские завоеватели.

Эта серия катастроф потрясла страну, и ее отзвуки легко найти в поэзии и прозе того времени, насыщенной мрачными аллегориями и символикой в народном духе, отсылающей к давним временам, когда над мирной страной пастухов и земледельцев тоже словно бы сгущалось облако зла. К сочинениям такого рода можно отнести и рассказ-притчу Николы Веселинова «Девять братьев Яны», послуживший литературной основой для либретто одноименной оперы Пипкова.

Агроном по образованию, Веселинов не был профессиональным писателем. Тем не менее, его сочинение (возможно, единственное) напечатали в 1927 году в модернистском журнале «Златолог» (соредактором которого был Панайот Христов, в прошлом ученик Бакста и участник объединения «Мир искусства»). На 24-летнего Любомира Пипкова, приехавшего из Франции на каникулы, этот рассказ произвел впечатление столь сильное, что он немедленно обратился к автору с предложением о совместном создании оперы.


Творческое сотрудничество удалось наладить не сразу, но в итоге оно увенчалось рождением масштабного оперного полотна, в либретто которого использованы сюжетные мотивы народных баллад, распространенных на юго-западе Болгарии – о Георгии Грозни́ке, о девяти умерших братьях и их сестре Яне, о чуме, поразившей край. Баллады эти настолько древние, что своими корнями уходят во времена матриархальных семейных отношений.

Но в опере, как и в рассказе Веселинова, известные каждому болгарину фольклорные сюжеты существенно переосмыслены. Так, например, титульный герой песни о Георгии Грозни́ка, (значение болгарского слова «грозен», от которого образовано это прозвище, указывает не на тяжелый характер человека, а на его безобразную внешность) – несчастный мальчик, девять старших братьев которого стройны и пригожи, а он своим уродством нервирует даже собственную мать. Несмотря на слезы и мольбы ребенка, она прогоняет его из дома со словами «Пусть тебя в лесу звери съедят!». Уходя, Георгий проклинает свою семью, и вскоре всех его братьев забирает чума.

У Веселинова Георгий Грозни́ка – старший из братьев. И он не только нехорош собой, но и груб, жесток и обуреваем порочными страстями. Ради того, чтобы завоевать расположение единственной сестры, красавицы Яны, он готов на любое преступление, даже на грабеж с убийством. Мать, являющаяся главой семейного клана, защищает сына от разъяренных сельчан, и – поразительное дело! – одного ее слова оказывается достаточно, чтобы их гнев утих.

Раскаянье Грознике неведомо. Этот болгарский Каин смертельно завидует своему мягкому и нежному брату Ангелу, наделенному талантом художника. Обуреваемый ревностью старший брат жестоко калечит младшего, а затем, желая избавиться разом от всех остальных братьев, призывает на помощь чуму – ту самую, которая выкосила в XIV веке чуть не половину Европы (у суеверного Георгия с ней ассоциируется бродяжка-цыганка). В финале рассказа (и оперы) брат-изверг погибает от руки любимой сестры, и тут, наконец, на их родную землю окончательно опускается Зло, подвергая ее сожжению – символическому и буквальному, руками турецких поработителей.

В общем, история получилась мрачная, в духе позднего романтизма и одновременно – новомодного экспрессионизма, с фрейдистским флером.

Партитура была завершена в начале 1937 года, и уже осенью премьера «Девяти братьев Яны» состоялась в Национальной опере (Софийском театре оперы и балета), где Пипков в то время работал пианистом-концертмейстером.

Любомир Пипков

Реакция публики оказалась неоднозначной. Критики также разошлись в своей оценке: одни с энтузиазмом приветствовали появление новой отечественной оперы, другие усмотрели в ее сюжетном содержании чуть ли не клевету на нравственные устои болгарского народа.

Эти упреки, конечно, безосновательны. Такие мотивы как ревность первородного сына к младшему, разлад в семье, результатом которого становится гибель целого рода, и даже влечение к собственной сестре, выходящее за рамки братских чувств, встречаются в эпосе самых разных народов. Достаточно вспомнить скандинавские мифы, положенные в основу тетралогии Вагнера «Кольцо нибелунга», не говоря уже о классических ветхозаветных сюжетах. И болгарский фольклор здесь не является исключением.

Персонажи оперы Пипкова – это одновременно и люди, со своими страстями и страданиями, и символы, олицетворяющие черты национального характера и даже укорененные в народе суеверия. Георгий Грозника – не только злобный и ревнивый завистник: он сеятель раздора, воплощение черт, разрушительных не только для самого человека, но и для его семьи и целого рода, а значит, и для нации в целом. Семеро братьев не случайно лишены в опере собственных «лиц» и не имеют индивидуальной психологической обрисовки. Это «народная масса», не способная активно и сознательно противостоять Злу и защитить лучшее, что есть в семье – интеллигентного и погруженного в творчество Ангела и «вечную женственность» Яны. Безымянная Цыганка – не просто бродяжка, она является переносчицей заразы и в прямом и переносном смысле: чумы как болезни общества, карающей это общество и приводящей к гибели государства.

Если и можно упрекнуть в чем-то либретто «Девяти братьев Яны», так это в чрезмерном обилии разнонаправленных линий. Весь этот конгломерат идей и сюжетных линий требовал сочетания в одном произведении различных жанровых признаков: эпической оперы, народной музыкальной драмы и бытовой семейной трагедии в веристском духе.

Помимо сложнейших проблем жанрового и драматургического плана, перед молодым композитором стояла еще одна, не менее серьезная. Пипков мечтал о создании современной оперы европейского уровня, музыкальный язык которой опознавался бы соотечественниками как свой, национальный. Между тем, опыт, накопленный болгарской композиторской школой, находившейся в стадии своего становления, был еще очень невелик. Страна, совсем недавно освободившаяся из-под гнета Турции, естественно, не успела пройти тот путь в развитии музыкального и оперного искусства, какой прошли Италия, Австрия, Франция, Германия. У болгар не было даже тех ста лет, благодаря которым русские композиторы, начав с подражания западным образцам, сумели подняться до создания шедевров, вошедших в золотой фонд мировой оперной классики.

В Европе 1920-х годов классико-романтическая оперная традиция уже уступала место экспериментальной модернистской парадигме творчества.

Попытаться органически совместить в своем сочинении все эти разнонаправленные векторы – классическая опера – национальная опера – современная опера, соединить ладовые и ритмические особенности, присущие болгарской народной музыке с общеевропейской музыкальной «лексикой» конца 19 – начала 20 века – задача поистине титаническая. С момента возникновения замысла и до полного окончания работы композитора над «Девятью братьями» прошло почти девять лет – и дело тут не только в числовой магии…

Болгарский композитор тщательно изучал опыт зарубежных коллег, предшественников и современников, в особенности тех, чьи методы работы с музыкальным материалом были ему близки – Мусоргского и Дебюсси прежде всего, и внимательное ухо обнаружит в «Девяти братьях Яны» следы этой работы. В опере Пипкова нет арий и дуэтов в классическом понимании этих терминов; музыкальная драматургия «сквозная», без деления на номера.

Избегает Пипков и прямых фольклорных цитат. Но, оставаясь в рамках собственного стиля, он находит возможность соединения двух значимых пластов музыкальной культуры Болгарии: аскетически-суровых византийских церковных песнопений и восточной орнаментики в сочетании с прихотливой ритмикой, свойственной болгарской народной музыке. Эти особенности придают опере своеобразный колорит, воспринимаемый соотечественниками композитора как узнаваемо-национальный.

Сценическая судьба «Девяти братьев Яны» складывалась непросто. После премьеры 1937 года опера надолго исчезла из репертуара театра и была возвращена софийской публике лишь через 24 года. В дальнейшем, уже после смерти композитора в 1976 году, она увидела сцену двух региональных театров – в Старой Загоре и в Русе. Инициатором русенской постановки 1984 года был молодой режиссер Пламен Карталов, горячий поклонник первой оперы Любомира Пипкова. В марте 2018 года Карталов, ныне художественный руководитель и директор Софийского театра оперы и балета, осуществил свою давнюю мечту: «Девять братьев Яны» были вновь представлены публике столичного театра.

Финал оперы. Георгий Грозника – Петр Бучков, Яна – Габриэла Георгиева 

P.S. Как можно убедиться, музыкальный язык оперы вполне отвечает общим стилистическим тенденциям первой трети ХХ века. Мы уже никогда не узнаем, каких вершин сумели бы достичь  болгарские композиторы, если бы им, подобно нашим, русским, для становления и развития национальной школы было предоставлено целое столетие, благословенный XIX век. К сожалению, по не зависящим от болгар причинам так не случилось...