«Пиковая Дама» в Софии. 23.03.23

Опубликовано в


Мне кажется, что для вдумчивого режиссёра, приступающего к постановке «Пиковой дамы», эта опера Чайковского должна выглядеть форменной головоломкой. Судите сами. В повести Пушкина, послужившей основой для либретто М.П. Чайковского, действие происходит в 30-х годах XIX века. Как раз в это время с некоторым опозданием, если сравнивать с Европой, в отечественную литературу проникает мода на всякого рода мистику; собственно говоря, ради мистической составляющей Пушкиным и рассказана вся эта история, в прочих отношениях ничем не примечательная.

Главные герои повести – современники Пушкина, но младшие, и это имеет значение. Их «modus operandi» совсем иной, нежели у самого поэта и его друзей юности. Герман (точнее, Германн), в полном соответствии с нравами «примороженной» николаевской эпохи, руководствуется в отношениях с Лизой сухим прагматическим расчётом; Лиза, со своей стороны, тоже не слишком влюблена в молодого военного инженера, скорее ею движет желание изменить к лучшему свою судьбу. У Германа и в мыслях нет соблазнять девушку: именно поэтому он с такой лёгкостью игнорирует требование явившегося ему призрака Графини – стать мужем Лизы, бедной воспитанницы покойной. Какая ещё женитьба, когда с самого начала целью всех действий Германа было овладение заманчивым секретом, помогающим разбогатеть! К слову сказать, и заканчивается повесть вполне благопристойно: помешавшийся герой определён в соответствующее медицинское заведение, а Лиза вскоре благополучно выходит замуж. Всё просто и понятно.

Не то в опере. Здесь персонажи пребывают во власти позднеромантических роковых страстей: пафосная влюблённость Германа в недосягаемую для него незнакомку, неожиданное ответное чувство Лизы, их экстатическое соединение и, наконец, всепоглощающая одержимость героя идеей «трёх карт». При этом Герман совершенно не обращает внимания на самую очевидную возможность: сперва жениться на любимой девушке, внучке (!) и, вероятно, богатой наследнице, а уж потом заняться интересной проблемой «трёх карт» и проверить, можно ли с их помощью приумножить свалившееся с неба состояние. Романтик, что с него взять...

И всё бы ничего, но вот беда – действие оперы перенесено в конец XVIII века, а это эпоха с совершенно иными нравственно-психологическими характеристиками. Век Екатерины II, время демонстративной роскоши, пышных напудренных волос, балов-маскарадов, галантного флирта и, между прочим, той свободы нравов, какой могли только позавидовать юноши и девушки XIX века, принадлежавшие к благородному сословию. Добавим к этому забавные анахронизмы вроде арии из оперы Гретри (1784 года), которую напевает Графиня, погрузившись в воспоминания своей молодости.

Для французской «большой оперы» подобные несуразицы были практически нормой и никого особенно не смущали. Но у Петра Ильича в итоге получилась бытовая психологическая драма, балансирующая на грани ещё не родившегося в итальянской опере веризма, и тут уже без достоверности событий и тщательно обоснованной логики поведения персонажей не обойтись.

А поступки главных действующих лиц оперы «Пиковая дама», повторяю, соответствуют представлениям зрелого романтизма, не говоря уже о том, что изъясняются они на «разночинном» языке времени самого Чайковского, а отнюдь не в галантной манере екатерининского столетия.

Безусловно, истинная драма, намного более реалистическая, нежели та, что содержится в либретто, разворачивается в гениальной музыке Чайковского. Но что прикажете делать со всем этим режиссёру, да ещё в ситуации, когда к перечисленным сложностям добавляется главная – современная идеологическая «повестка», жёстко предписывающая воздерживаться от всего, что может отослать зрителя к эстетике романтизма?

Последнее обстоятельство, а также установка на необходимость проявить себя в качестве «соавтора» нередко понуждает режиссёра вступать в схватку с авторским материалом – и тут уж кто кого. Если постановщик действует достаточно жёстко и бескомпромиссно, он может в значительной мере разрушить мир, созданный композитором (сохранив, однако, его «брендовое» имя на афише). Если же намерения полностью подавить авторскую волю у режиссёра нет, тогда возможны разные варианты. Например, такой, как нынешний вполне симпатичный спектакль «Пиковая дама» в Софийской опере.

Автор режиссёрской концепции Вера Петрова, в прошлом ученица, а ныне правая рука действующего художественного руководителя и директора театра Пламена Карталова, сценограф Нела Стоянова и художник по костюмам Христиана Михалева применили в своей работе ряд испытанных приёмов, направленных на снижение градуса эмоционального накала в оперной драме Чайковского. Здесь и «театр в театре», и маски, и парики, и принимаемые артистами позы манекенов, и подчёркнутая взаимная отстранённость героев. Артисты исполняют арии, стоя на авансцене и глядя в зал, что не может не вызвать ассоциаций с итальянской оперой доглюковской поры. Даже во время страстного любовного дуэта Герман и Лиза держатся отстранённо, не приближаясь друг к другу.

И поначалу, пока длилась первая картина, у меня возникло впечатление, что Чайковский таки будет «побеждён»: его опера вдруг показалась мне состарившейся и поблекшей от своего долголетия (на самом деле не такого уж и большого). Но по мере развития спектакля выяснилось, что режиссёрская концепция, что называется, не перекрывает музыке кислород, и за это хочется искренне поблагодарить постановочную команду. С каждым следующим эпизодом, с каждым драматическим переключением творение Чайковского всё заметнее наполнялось эмоциями и обретало изначально свойственный ему нервный ток – качества, которые делают оперу «Пиковая дама» неувядаемым шедевром.

Во многом это заслуга артистов.

На сайте Софийского театра оперы и балета новая постановка «Пиковой дамы была анонсирована как опыт, призванный объединить в едином творческом коллективе представителей Болгарии, Украины, России и Белоруссии – аплодисменты администрации театра. И на премьерных спектаклях, прошедших в ноябре 2022 года, всё действительно так и было. 23 марта русское искусство в столичном театре Болгарии было представлено в основном работой хореографа Александры Тихомировой. И, конечно же, музыкой Чайковского – не это ли в конце концов самое главное?

Белорусский дирижёр Андрей Галанов провёл спектакль безупречно, и единственное, о чём можно было бы сожалеть, это чрезмерная «подзвучка» оркестра, местами придававшая тембрам инструментов некоторую неестественность. Но это, в общем-то, досадная мелочь, и вины маэстро здесь нет.

Ансамбль солистов Софийской оперы был, как всегда, очень хорош. Я не профессиональный критик, и мои суждения о вокальных и актёрских достоинствах исполнителей всегда субъективны. Скажу лишь, что мне хотелось бы особо отметить работу Атанаса Младенова и Герганы Русековой. Младенов, обладатель баритона самого благородного тембра, дополняемого отменной дикцией и превосходным произношением, был весьма убедителен в партии  Елецкого. Что же касается Русековой, выступавшей в роли Графини, то мощная харизма этой артистки проявляется в любом спектакле с её участием, не изменила она ей и теперь.

Но самой яркой звездой вечера стал, конечно, украинский тенор Эдуард Мартынюк. По замыслу композитора, так и должно быть: Герман центральный персонаж «Пиковой дамы». Но это ещё и сложнейшая в вокальном отношении оперная партия, которая заставляет певца выступать в двух различных теноровых ипостасях, лирической и драматической – ведь и сам образ Германа дуалистичен, его развитие осуществляется между двумя эмоциональными полюсами – нежной влюблённостью и маниакальной одержимостью. Для Мартынюка эта коллизия трудности, по-видимому, не представляет: его голос звучит одинаково ровно и красиво в обаятельно-проникновенных лирических эпизодах и в «крепких» экспрессивно-драматических, а свойственная артисту заводная энергетика сообщает спектаклю необходимый драйв, не вступая при этом в противоречие с режиссёрской концепцией. Ничего не скажешь – мастер.

Давно знакомые друг с другом через социальную сеть Facebook, мы с Эдуардом решили воспользоваться подходящим случаем для «развиртуализации».

За свою жизнь я успел немало пообщаться с певцами: выступал с ними в ансамбле как концертмейстер, писал для них музыку и научился любить и принимать их такими, какие они есть и какими их делает чудесная, но очень нелёгкая профессия. Поэтому, ожидая разгримированного «Германа» на проходной после окончания спектакля, я готовился к тому, что скорее всего увижу усталого человека, экономящего движения и говорящего вполголоса, с утомлённо-снисходительной улыбкой на устах. Каково же было моё изумление, когда мне навстречу вышел... нет, вылетел вихрь, от которого прямо-таки разлетались искры! Эдуард Мартынюк явно принадлежит к тому типу артистов, которые в процессе спектакля заряжаются энергией, излучаемой музыкой и – рикошетом – идущей из зала.

Уже через пять минут разговора (доставившего мне большое удовольствие) у меня начал легонько ныть висок – верный признак того, что я вступил в контакт с настоящим Оперным Артистом.

Андрей Тихомиров

Фото Святослава Николова-Чапи (буклет Софийского театра оперы и балета)