А. С. Пушкину в день его рождения

06.06.2018


Дорогой Александр Сергеевич!

Я бы и рад в этот день сообщить Вам нечто приятное касательно нашего общего дела, но – увы. За отчётный период (год, прошедший с Вашего прошлого дня рождения) мне не удалось добиться практически ничего, хотя куда я только не... Впрочем, лучше расскажу по порядку.

Как Вам, несомненно, известно, оперу о Вас я написал, ещё будучи «молодым композитором» (есть у нас такая номинация, нечто вроде комсомола на ниве музыкального творчества; не знаю, имеется ли свой аналог у литераторов, но если да, то согласно этому ранжиру Вы, не успевший преодолеть сорокалетний рубеж, покинули сей мир в качестве «молодого поэта»).

Если быть точным, опера «Последние дни» – не совсем о Вас: как и в одноименной пьесе М. А. Булгакова, послужившей мне основой для либретто, персонаж по имени Пушкин на сцене не появляется ни разу. Но он всё время незримо присутствует. Не только в виде Ваших стихов, положенных мною на музыку, но и как главная пружина действия, закручивающегося вокруг ситуации, приведшей к роковой дуэли и гибели поэта.

Все прочие персонажи оперы, от ничтожного и несчастного Биткова, шпионящего за Пушкиным по заданию шефа политической полиции,  до самого императора Николая I, связаны с Вами явными или невидимыми узами. И всем-то Вы не даете покоя, всех восхищаете, бесите, мучаете, лишаете сна! И в конце оперы та буря, что «мглою небо кроет», она же Чума, гимн которой поёт персонаж «Певец с микрофоном» (своего рода комментатор из нашего времени), накрывает, уравнивая, всех – и любящих Вас, и ненавидящих.

Впрочем, о чём я здесь толкую! Вы ведь сами всё знаете, как истинный автор этого сюжета…

Но что я хотел сказать? Ах, да. В своё время опера «Последние дни» в концертном исполнении прозвучала в Большом зале Петербургской филармонии в рамках юбилейных торжеств, посвященных Вам. Конечно, исполнение новой оперы антрепризным составом, несмотря на участие там прекрасных артистов, не могло быть идеальным. Тем не менее, очевидный огромный успех (нашедший отражение в газетных рецензиях) позволял надеяться, что в скором времени моё творение дойдёт до настоящей сцены. Опера компактна, в ней нет хора, балета и прочих шикарных излишеств, реквизит требуется самый скромный, так что начал я с предложения её театрам, специализирующимся на камерном репертуаре.

К сожалению, безрезультатно. В Петербурге как раз в это время передовые режиссёры азартно кинулись экспериментировать с «актуализацией» классики, и новые оперы сделались… неактуальны. А в московском КМТ мне было сказано: – Планы театра на будущий сезон полностью сформированы. Если хотите, приходите через год. – А через год что, планы не будут сформированы? – Обязательно будут! – И что же? Ничего. Придёте ещё через год…

Ладно. Я огорчился, но не сильно, потому что мне как раз поступило предложение от группы артистов, принимавших участие в филармоническом проекте: продолжить исполнение «Последних дней» собственными силами. Разумеется, без оркестра, только под рояль, который есть в каждом дворцовом зале Петербурга, а дворцов там, благодарение Богу, хватает. 

Я согласился, благо организацию процесса взял на себя один из солистов. Кто? Вы удивитесь: Дантес! Ну, то есть артист, исполнявший эту партию. Надеюсь, настоящему Дантесу это зачтётся...

Не имея никакой спонсорской поддержки и вообще ничего, кроме собственно оперы, энтузиазма и упорства артистов, мы продержались всего полтора сезона. Нет, неверно: ЦЕЛЫХ полтора сезона! Где мы только не играли «Последние дни»! И на Мойке, 12 – у Вас дома, Александр Сергеевич, и в особняках первых дворян империи, и даже однажды в церкви в городе Пушкине (для Вас – Царское Село). И Вы бы видели, как нас слушали, как благодарили!

Но всему наступает конец. Наша певица-сопрано получила приглашение в прекрасный московский театр, ещё один артист оказался занят другой работой… в общем, «вольный» проект пришлось закрыть. Но участники до сих пор о нем ностальгически вспоминают, представляете?

Прошло время. Став автором еще одной, на этот раз «большой» оперы, я приобрёл солидный опыт. И решил вернуться к «Последним дням», поняв, что кое-что там нуждается в коррекции. Нас ведь как учили в консерватории? Современная опера – это мелодекламация, мозаичные формы, короткие мотивы. А если мелодии, то только в ироническом плане: дескать, не подумайте дурного – композитор просто пародирует 19-й век. Ну и, конечно, никаких искренних чувств, чтобы оборони Господь, не заподозрили в «романтизме».

Положим, реализовать эту установку в «Последних днях» мне и тогда до конца не удалось, потому что проклятая искренность наружу так и пёрла, но я старался сдерживаться, как мог. Теперь же я создал новую редакцию, где многое решено иначе, гораздо лучше, чем в первой. Заодно и партитур сделал две, для полного оркестра и для камерного, на все случаи жизни. Думал: ну вот теперь-то!..

Как бы не так! С обновлёнными «Последними днями» я обошёл почти все оперные театры страны. Не буквально обошёл, конечно – нет у меня такой возможности. Но отправлял электронные письма, звонил по телефонам, посылал материалы. В ответ гробовое молчание. Прошу тебя, родная страна, «дай ответ. Не дает ответа». Впрочем, это уже не из Вас, а из Гоголя… А если ответ и был, то примерно такой: «Где деньги, Зин?» – это уже из Высоцкого. С деньгами же у меня дело обстоит приблизительно так же, как у большинства русских композиторов-классиков, за исключением тех немногих, кому повезло при жизни обзавестись личным спонсором. В 19 веке директора театров тоже отказывались верить, что какой-то там никому не нужный «Борис Годунов» сможет конкурировать с великим «Доном Паскуале». Да и платили отечественным композиторам в разы меньше, чем зарубежным. Но хотя бы оперы их ставили! И не требовали, чтобы композитор сам озаботился финансированием «своего» проекта.

Правда, в прошлом году меня дважды поманила надежда. Потому я и намекал Вам, что мы, кажется, все-таки встретимся наконец в театре. Но нет, не вышло. В первый раз (премьера должна была состояться 10 февраля этого года, в день Вашей памяти) из театра неожиданно уволился превосходный дирижёр, намеревавшийся сам поставить «Последние дни». И все немедленно завяло.  В другой раз (премьера была назначена на сегодня, 6 июня, в Ваш день рождения) оказалась какая-то совсем уже ерунда.

Боюсь, мои возможности исчерпаны и придется мне просить Вас подключиться к этому процессу лично. Можно в виде призрака (не обязательно Графини). Приведению ведь легче преодолеть мощные кордоны, призванные охранять современный оперный театр от живого автора – проскользнуть мимо вахтеров, секретарей в приёмных, завлитов и прочих компетентных товарищей и предстать прямо пред светлые очи Самого! А вдруг это подействует? Ведь не зря говорят, что театр – место, где совершаются чудеса.


Комментарии

Ваш комментарий

(будет виден только администрации сайта, можно не указывать)