К чему теперь весна?..

12.05.2020

  И. А. Бунин

«Зачем ты это читаешь?» – спросил Константин Константинович Рогинский, увидев у меня в руках томик рассказов Горького. Породистое, хоть и сильно обветшавшее от времени и последствий регулярного употребления спиртных напитков лицо дворянского «недобитка» на мгновение брезгливо скривилось, но тут же осветилось улыбкой, и мой педагог по фортепиано неожиданно ласково погладил меня по голове. Сделал он это левой рукой: правая давно утратила подвижность из-за ранения, полученного на фронте во время Великой Отечественной войны, и Рогинский, соученик Владимира Нильсена и сам превосходный музыкант, был вынужден навсегда забыть об исполнительской карьере и довольствоваться преподаванием в районной детской музыкальной школе.

Он произнёс медленно и внушительно: «Читать нужно Бунина».

Это было в самом начале 1970-х.

С тех пор я читаю Бунина.

Феерическое совершенство и чувственная красота бунинской прозы ослепляет сознание, уводя восприятие в сферу идеально-художественного, а между тем, Бунин – истинный реалист (кто бы что ни говорил, но для изрядно идеологизированной русской классической литературы это явление уникальное).

Изучивший жизнь деревни и усадьбы до мельчайших подробностей быта, Бунин никогда не пытается смотреть на своих персонажей со стороны, ни как барин, ни как равный. Он живёт внутри описываемого человека и в центре описываемого места. Немудрено, что страшный и завораживающий своей русскостью реализм «Деревни», «Суходола» и «Захара Воробьёва» был по большей части неодобрительно встречен прогрессивной интеллигенцией, воспитанной на «литературном простонародье» русских классиков 19 века.

На другом полюсе бунинского творчества – потаённая, настойчиво требующая выхода эротика, магнетизирующая читателя ощущением погружения в самую сердцевину изломанной лицемерными табу души – и это тоже очень родное, тоже очень русское.

Закономерно, что и катастрофу 1917 года Бунин оценил точным взглядом реалиста. День за днём, месяц за месяцем он вел дневник «окаянных дней», прятал в тайниках листки со своими заметками, закапывал их в землю. В любой момент в дом могли нагрянуть с обыском, и, попадись эти записки на глаза блюстителям «революционной правды», дело могло закончиться для писателя очень плохо.

«Зачем я это пишу?» – спрашивает себя Бунин на страницах дневника и не находит вразумительного ответа, но продолжает фиксировать свои наблюдения. Ни многомесячный изматывающий страх за себя и жену, ни голодные головокружения, ни опустошающие сознание скачки от безнадёжности к надежде и обратно к безнадёжности не могут этому воспрепятствовать.

Он видит, как неуклонно разрушаются не только самые основы российской жизни, но и души хорошо знакомых людей, с которыми ещё недавно было не стыдно обменяться приветствием и рукопожатием, и пишет об этом так, как может писать только очень мужественный человек, отдающий себе отчёт в том, что его жизнь погублена, безусловно и окончательно.

А ведь в то время Бунин находился в расцвете творческих сил.

Юность его прошла в бедности. Смерть он встретил в нищете, на чужбине. Полученной им Нобелевской премии хватило ненадолго, слишком многим бедствовавшим в эмиграции коллегам нужно было помочь. Марина Цветаева возмущалась решением Нобелевского комитета: она считала, что премию следовало присудить кому-то более достойному. Например – Горькому, который к тому времени уже вернулся в Москву и по указанию Сталина занял вместе с семьёй  особняк Рябушинского...

Куда бы ни заносила меня судьба, полное собрание сочинений  Бунина всегда стоит у меня в книжном шкафу. Раз в несколько лет я перечитываю все девять книг в коричневой обложке и подхожу к Бунину всё ближе. Фигура мастера постепенно растёт в моих глазах, вытесняя из сознания многие общеупотребительные имена.

Впервые я решился предложить ему себя в качестве соавтора в начале 90-х, написав монолог «Одиночество». В конце 90-х из этого яйца, грубо разбив скорлупу, вылетел дракон симфонии "Зеркало".

А недавно я почувствовал, что бунинские стихи запели во мне как-то по-особенному лирично. Но голос голос поэта звучал сквозь горящую адским огнём боль «Окаянных дней».

И тогда я впервые осознал, что с именем Бунина у меня связывается представление о настоящем, а не спекулятивно-идейном патриотизме. Ему, как никому другому,  удалось убедительно и окончательно зафиксировать в своём творчестве позицию современников, отказавшихся признать в переродившемся государстве-мутанте свою до боли любимую родину. Среди этих людей были многие из тех, кто составлял цвет русской нации: Рахманинов, Набоков, Бердяев и другие.

Я искренне благодарty жизнь за то, что она дала мне возможность, вдохновение и силы в канун 150-летия со дня рождения Бунина выразить в музыке трепетание зажжённого его творчеством пламени. В этом пламени сияет, не превращаясь в пепел, образ подлинной России, которую я никогда не видел и не увижу.


Максим Кузьмин-Караваев – бас, Анна Гришина – фортепиано


Комментарии

Lev Ginzburg 13.05.2020

Андрей Тихомиров - замечательный, пока еще недооцененный композитор. Надеюсь в посткоронавирусное время ему, наконец, отдадут должное. Но он еще и замечательных литератор - никто, насколько я знаю, на пишет в наше время так блистательно об искусстве, как он.,

Ваш комментарий

(будет виден только администрации сайта, можно не указывать)